Витни

Стрём в Восточной Европе

Назвать меня законопослушным гражданином может лишь человек, начисто лишенный воображения. Скорее я - мелкая аферистка. При этом никогда, ни разу в жизни, у меня не возникало конфликтов с ментами, я вообще с ними не разговаривала никогда. («Надеюсь, ты понимаешь, что тебе просто очень повезло», - сказал на это один мой знакомый. Возможно. Однако факт остается фактом.) За время двухнедельного пребывания на территории бывшей страны соцлагеря, ныне стремительно удаляющейся в западном направлении, я имею ввиду Чехословакию, которая была одна, а теперь их стало две, мы раз пять поимели сомнительное удовольствие общаться с представителями местных полиций.

Дело было в апреле, когда до массовых пражских потасовок было еще далековато. У нас были свои, персональные стычки, возникавшие на почве особенностей нашего совместного характера и образа жизни. А именно: мы предпочитаем путешествовать практически без денег.

Вокзал города Попрада (Словакия)

На вокзале мы оказались не так чтобы поздно, было около 10 вечера. Еще утром того же дня мы въезжали в Ужгород в плацкарте общего вагона, после чего пешком переходили границу Украина - Словакия и целый день торчали на трассе. Сказывались недосыпы предыдущих дней. Неудивительно, что к вечеру попрадского дня мы были очень уставшими. Именно поэтому, а вовсе не из пренебрежения к местным обычаям, мы не удосужились выяснить у аборигенов особенности их ритуальных плясок.

Вокзал провинциального немноголюдного городка удивлял своими нескромными размерами. На холодных безлюдных просторах первого этажа жались друг к другу редкие пассажиры. Мало кто добирался до второго. Третий представлял из себя некое подобие балкончика с закоулочками, с которого очень удобно было обозревать пустынные внутренности здания. Поглазев немного по сторонам, мы забились в закуток, раскинули пенки и мирно уснули. Кто видел наши провинциальные вокзалы и вокзальчики, усеянные спящими телами, тот, не капризничая, подтвердит, что мы действовали в полном соответствии с общечеловеческими нормами поведения. Кроме того, мы никому не причиняли никакого зла, а это редкостное качество в людях тоже надо ценить.

Имеющий довольно своеобразное смысловое наполнение, наш способ путешествия, тем не менее, по внешним признакам практически не отличим от бродяжничества. И попробуй объясни полицейскому, который по-русски не понимает из принципиальных соображений, что ты весь напичкан сверхыдеями, и потому обижать тебя не нужно.

В два часа ночи от стен здания отразились звуки тяжелых шагов. Нас разбудили двое полицейских.

Человек, только что разбуженный после непродолжительного сна, очень беззащитен. Фактор внезапности работает против него. Если же лирический герой, к тому же, находится в горизонтальном положении и вынужден беседовать с вертикально расположенным неприятелем, можно сказать, что шансов на победу остается мало. Герой очень слаб, если вы понимаете, о чем я говорю.

Беседа велась на языке латинизмов, убогих жестов и словацких фраз, обозначающих денежные суммы в словацких же кронах. Прежде всего у нас спросили документы, и, когда мы доверчиво отпустили в тяжелые волосатые лапы свои загранпаспорта, быстро выяснилось, что полицейские получили мощнейшее средство воздействия на подзащитных.

Наши собеседники полюбопытствовали, куда мы едем, и мы долго махали руками в попытках изобразить горные лыжи (по-английски полицейские не понимали тоже). Когда, наконец, они поняли наши объяснения, был задан следующий вопрос: а где же ваши лыжи? Донести до их понимания, что лыжи мы собираемся брать напрокат, было выше человеческих сил. Наконец, завершая эту бессмысленную беседу, полицейские в унисон пропели: сто кро-он - сто кро-он, что в переводе на русский означало: с вас штраф в размере сто крон с каждого.

Наши возмущения их совершенно не трогали. Они объяснили, что это - для нашего же блага. Ведь здесь, в закутке, нас могут убить. Поэтому спать здесь нельзя. А если нам так необходимо поспать - напротив есть пятизвездочный отель, и совершенно непонятно, почему мы не хотим туда идти.
Но, так или иначе, пока мы не заплатим штраф, они не вернут нам наши документы.
Не скажу, чтобы сумма была очень большой (в общей сложности порядка ста тридцати рублей). Однако это ощущение абсолютной незащищенности внакладку с усталостью и неспособностью к сопротивлению оказалось очень унизительным. Под надзором мы скрутили спальники, и я тупо уставилась в окно. За стеклом капал дождик. Моя воля к жизни упала до отметки абсолютного нуля.

Тем не менее спасать паспорта было нужно, и финансовой стороной дела занялся Аркадий. Он быстро выяснил, что имеющихся у нас словацких крон хватит лишь на один штраф с хвостиком, остальные наличные были в долларах. Менты объяснили, что как раз в том отеле есть обменник, Аркадий сбегал, вернулся, обменник оказался закрыт.
Хорошо, сказали они, давай все кроны, которые у тебя есть. Было сто крон в бумажках и мелочи крон на двадцать. Полицаи стали выгребать мелочь, и Аркадий поинтересовался, дадут ли ему квитанцию об изъятии этой самой мелочи. Мелочь они тут же вернули, выписали квиток на сто крон и изволили пошутить, что остальные деньги мы должны занести им на обратном пути. Деньги или какой-нибудь подарок. На этом мы и расстались.

В полусонном состоянии мы сидели и дожидались утра. Нас откровенно поимели, и от этого было очень противно.

На рассвете женщины в кассах с неожиданным сочувствием объяснили нам, что во избежание неприятностей достаточно было купить билет на электричку до ближайшей станции (4 км) - как известно, эта нехитрая фишка работает и у нас на родине. С этим билетом можно было бы вздремнуть в специальной комнате для ожидающих отбытия.
На это могу заметить, что на обратном пути мы воспользовались советом кассирш. Однако в специальной комнате покой граждан никто не охранял, она была похожа на вотчину бомжей, которые, кроме прочих характерных особенностей, обладают одной профессиональной чертой: временами они становятся чрезвычайно агрессивными.

Впоследствии мы заметили общую странную особенность бывших Чехословакий: в своем категоричном стремлении к внешнему лоску они готовы жертвовать удобствами не только чужих, но и своих граждан. Принятие горизонтального положения в публичном месте считается совершенно недопустимым. На вокзале в Брно, например, зал ожидания оказался совершенно чудесным местом. Помятуя ошибки прошлого, мы моментально озаботились и выяснили, что спать в спальниках и на пенках здесь нельзя. Но спать хотелось, и не только нам, поэтому люди пытались спать сидя. Задача усложнялась тем, что особой конструкции чугунные лавки и столы с завитушками были привинчены к полу намертво, далеко друг от друга, и спать, уронив голову на руки, сложенные, в свою очередь, на столе, мог только очень высокого роста человек. При попытках уснуть без помощи стола было непонятно, куда девать голову: лавки отстояли от стен, а спинки их были очень низенькими. Люди скрючивались немыслимо, полускладывались в самые загадочные позы, и если это - борьба за эстетический вид вокзала, то хотелось бы взглянуть на того эстета.

Кроме того, дежурная по залу ожидания каждые полчаса распахивала окно, запуская ледяной воздух в помещение и как бы намекая, что вокзал - не место для ночлега.

Тупикин даже рассказывает, что сам ночевал там как-то. Так что при случае не упускайте редкостной возможности.

Словацко-чешская граница,
перевал в р-не городка Макова.

Усатый словак в непромокаемом форменном плаще вышел из пограничной будки, поставил нам в паспорта штампы об отбытии с территории Словакии, и мы пошли по дороге-серпантину вверх, к чешской границе.

На «ничьей» территории попадались домики и даже целые поселки, и мы никак не могли понять, кто же здесь живет. Наверное, это люди, которых выпустили из одной страны и не пустили в другую, догадались мы. И, если нас не пустят сейчас в Чехию, мы тоже здесь обоснуемся.
Шутка оказалась нехорошей.
Идти пришлось километров семь, и, когда мы прибыли, уже стемнело. Мы пробились сквозь толпу тяжелых машин, оказались у заветного окошка и протянули туда свои документы.

Мы еще не осознали всей серьезности положения и энергично принялись убеждать его в своей правоте. Мы объяснили, и это было голой правдой, что в Москве звонили в чешское посольство. Два раза. Что нам зачитали список документов, необходимых для въезда в страну: паспорт, страховка, деньги в количестве и фотки. Ни о каком приглашении речи не шло. Хотя мы даже специально спрашивали, нужно ли приглашение.

До сих пор не понимаю, как мы ухитрялись общаться. На предложение общаться по-английски они только презрительно хмыкнули. Вы на территории Чехии, так что общайтесь по-чешски, сказали они. Видимо, полагая, что чешский в ближайшее время станет языком международного общения.
Приглашение, сказал полисмен. Или ваучер. В противном случае можете отправляться обратно в Словакию. А где можно купить такой ваучер, полюбопытствовали мы. Ближайшее место - в Ужгороде (400 км), сказал он. В крайнем случае я сам вам его нарисую. За 20 долларов на каждого.
Да, мы жадные. Нам не захотелось давать на лапу этому гнусному взяточнику.
У нас был телефон одной русской девушки в Праге. Мы позвонили ей и попросили ее прислать нам приглашение по факсу. Задиктовали все пункты, которые должны там быть. Она сказала, что ничего не может обещать, потому что сама живет в Чехии нелегально. Но попытается.
Мы положили трубку. Пограничница любезно сообщила нам, что мы должны за телефонный разговор сумму, адекватную 150 русским рублям (разговор длился около 5 минут, до Праги было километров 300). Самый дорогой телефонный разговор в моей жизни.

Оставалось решить вопрос с ночлегом и ждать. Номер в гостинице для дальнобоев стоил 100$ за ночь, а ночевать на улице было несколько не в кайф: в горах шел снег, и вообще, игнорируя календарный апрель, наступил настоящий Новый год.

На радость малышам рядом с границей, причем по нашу сторону баррикад, оказалась забегаловка, где мы и просидели всю ночь.
За соседними столиками коротали время бомжи. Один из них все пытался на нас наезжать, поминутно объявляя, что русские - курвы. Насчет курв не скажу, потому что могу лишь догадываться, что имелось ввиду. Но от бомжей к тому времени мы уже отличались мало: внешне, правда, мы не выглядели опустившимися, а, напротив, были весьма опрятненькими, но морды наши обветрились от постоянного пребывания на воздухе и приобрели характерный пунцовый окрас; мы были простужены, говорили осипшими голосами и постоянно подкашливали.

Около часа ночи пришел долгожданный факс. Даже нашего беглого взгляда на него было достаточно, чтобы понять: это полное фуфло. В факсе было пропечатано меньше половины необходимых данных, да и те как-то невразумительно. Вполне отдавая себе отчет, что пришло, видимо, время поворачивать вспять и селиться между двумя границами, мы, тем не менее, попробовали проскочить «на дурачка». Беззаботно протянули нашему знакомому взяточнику факс. Он сказал, что приглашение никуда не годится, и он нас в страну не пустит.
Больше разговаривать с ним было не о чем. Но ведь оставалась еще возможность пообщаться с другими таможенниками, из другой смены, которые заступят на службу утром (о том, что смены сменяются по утрам, нам рассказали несколько дней назад).

Как мы узнали впоследствии, это интуитивное решение оказалось на редкость грамотным. Разные смены обычно не передают друг другу информацию о свершившихся во время их дежурства событиях, и у соискателей есть шанс начать утро с табулы расы. Так все обычно и делают в проблемные моменты своей жизни.
В конце концов, оставался последний вариант: в случае тотального облома отправиться на другой пограничный пункт и прорываться там.

Утром, когда рассвело, мы принялись следить по свежему снегу сторону таможни. Таможню, действительно, украшали уже другие служители культа, и мы, словно в первый раз, с кривыми улыбками на изможденных лицах просунулись в окошко. Таможенник спросил наши документы, и мы протянули документы. Таможенник спросил-таки о приглашении, и мы протянули дурацкий факс. Таможенник сказал, что факс никуда не годится, закрылся в будке и погрузился в раздумья.

Часа через полтора, когда мы окончательно остыли на утреннем морозце, полицейский закончил свои медитации и вызвал нас для личной беседы. Он пригласил нас залезть в будку с черного хода, после чего в темном коридоре стал выспрашивать, есть ли у нас деньги. Денег мы назанимали у друзей, специально, чтобы демонстрировать их на границе.
Через несколько минут виртуальный шлагбаум, преграждающий дорогу в Чехию, был поднят, и мы радостно зашагали вперед. Однако не все приключения заканчиваются столь счастливо.

Что можно было бы посоветовать в подобной ситуации нам и прочим любителям выходить за границы нетрадиционными способами?
Если не жалко денег - давайте их всем желающим, это сократит ваши временнЫе затраты и сделает путешествие гораздо более спокойным и безжизненным.

Нас же интересует следующее: можно ли, не имея за душой ничего, получить нечто взамен. Поэтому, если денег жалко или их просто нет - собирайте информацию заранее, дома. Причем именно по друзьям и знакомым, имеющим необходимый опыт, а вовсе не в официальных представительствах, которые имеют странную тенденцию дезинформировать окружающих. Уже в Праге мы встретились с небезызвестной многим гражданкой Украины, проживающей ныне в Амстердаме. У нее возникла ситуация, аналогичная нашей: собираясь ехать в Прагу, она обратилась в местное (амстердамское) посольство Чехии, где ей дали список документов, необходимых для въезда в страну на длительный срок. В результате на границе у нее возникли проблемы, и по предъявленным документам она смогла получить лишь транзитную визу.

Является ли эта особенность функционирования типичной лишь для чешских посольств, или ее практикуют еще где-то - мне неизвестно.

Прага,
одна из станций метро

Но самая безобразная попытка ментов (или, как говорил чешский Славек, «мЕнтов», что на самом деле гораздо правильнее) навязать нам свое общество, безусловно, имела место в Праге.

Оглядевшись в Праге, мы быстренько оценили обстановку и поняли, что проезд в пражском общественном транспорте нам не по карману. Целую неделю мы катались исключительно на трамваях, игнорируя метро, поскольку из трамвайного окошка можно высмотреть контролеров при подъезде к остановке и неспешно выйти вон. Кроме того, из трамвайного окошка виден город, а из метрового - только темнота и пустота, сплошное упадничество.
Однако рая на земле, как известно, никто не обещал, и пусть кто-то скажет, что трава - всего лишь суррогат счастья, мы не станем с ним спорить. Славек предложил раскуриться, лишь только часы на городской ратуше пробили полдень, и мы засомневались было - не рановато ли. Однако раскованность желаний взяла свое, и спустя полчаса мы уже шли расслабленной походкой по пражским улицам и светились тихой радостью.

А почему бы не прокатиться в метро, говорим мы друг другу, ведь нам скоро уезжать, неужели мы так и не увидим. Ладно, опускаем несколько фрагментов, - на станции метро нас ловят контролеры и требуют заплатить по 200 крон (160 рублей) с каждого в качестве штрафа. Русские не сдаются и за это попадают в полицейский участок. Контролеры остаются за стальной дверью ждать тождества справедливости.

Упирались мы долго. Всем своим видом демонстрировали, что таких денег у нас нет и быть не может. Мент предлагал поискать в карманах, повытряхивать ксивники. Мы самоуверенно заявили, что обнародовать содержимое карманов и ксивников не будем. Мент звонил куда-то и задиктовывал наши паспортные данные. Паспорта, как вы уже догадались, у нас отобрали сразу же.

Надо заметить, что раскурка в данном случае не пошла на пользу. Всякая воля к сопротивлению была изначально растворена. Никаких моральных сил, полная расслабленность и невыразимо грустно. Я смотрела в покрасневшие от травы глаза Аркадия и понимала, что сама - не лучше. Возникли серьезные опасения, что мент тоже все поймет, но он оказался недостаточно тонким и восприимчивым человеком.

Я сказала, что нам нужно позвонить, и мент отпустил меня к таксофону. Голос Славека сказал в трубке: «Денег пока не давайте. Требуйте переводчика. Сами они вас депортировать не могут, но если начнут оформлять вас для передачи в специальную полицию, которая занимается депортацией, - это уже повод для беспокойства. Тогда звоните опять мне, я подъеду».
Слегка встряхнувшись, я вернулась. Сказала, что нам нужен переводчик. Мент изобразил, что не понимает. Я повторила по-английски. Мент заскучал.
После этого случилось странное. Мент неторопливо поднялся из-за стола - и вдруг начал на нас орать. Мы понимали, что это, видимо, серьезно, и, наверное, он хочет оказать на нас мощное психологическое давление. С другой стороны, это выглядело очень смешно: орал-то он по-чешски, тем самым полностью дистанцировав нас от своих переживаний.

Я сказала, что хочу позвонить еще раз. Мент сказал, что никаких звонков больше не будет. Появилась еще парочка молодчиков угрожающего вида, которые встряхнули Аркадия, поставили его лицом к стене и стали обыскивать. Я наивно пыталась вмешаться, но меня отпихнули. У Аркадия нашли ровно 400 крон, внезапно все успокоились, и наш душеприказчик сел за печатную машинку двумя пальцами отстукивать протокол.
Меня, видимо, не обыскали лишь потому, что поблизости не оказалось молодчицы. Вообще-то это было очень кстати, поскольку у меня в кармашке лежали все привезенные с родины доллары.

Пока мент старательно стучал буквами, я попыталась выяснить, как его зовут. Однако в отличие от отечественных ментов, которым в самом начале беседы с гражданами надлежит представляться, чешский мент представиться не захотел.
Я пыталась выяснить, на каком основании был проведен обыск. Мент показал мне лист печатного текста. Однако я не сильна в чешском. Я не стала бы утверждать, что это была именно статья соответствующего законодательства, а не рецепт приготовления кнедликов.

Настроение было поганейшее. Осознание того, что тебя возят мордой об стол, весьма омерзительно.

Мент сказал, что готовит документ для передачи нас в ту самую особую полицию, которая занимается депортацией. И что нам закроют право въезда в страну на ближайшие несколько лет.
Я понимала, что уж в той-то полиции из меня обязательно вытрясут все наши доллары, и уже прикидывала, сколько лет нам потом придется их отрабатывать.

Мент же печатал, приборматывая что-то вроде: «Сегодня - двести крон, завтра - пятьсот, сегодня - двести, завтра - пятьсот». Видимо, он уже давно пытался донести до нас эту несложную мысль, только мы не сразу уловили. Вообще на понимание каждой произносимой им фразы затрачивалась масса умственной и нервной энергии.
«Так что же, еще можно заплатить?» - удивленно спросили мы. Мы как-то уже подзабыли, что поводом для этих безобразных истерических сцен был всего-навсего безбилетный проезд.
Мент заметно оживился, заулыбался. Стал жестами объяснять, что вот сейчас мы заплатим деньги, а он за это выбросит протокол в мусорку.

Ладно, хрен с вами, сломались мы, и в комнату вошли отловившие нас контролеры. Аккуратно выписали нам две квитанции о штрафе и забрали деньги. Мент, как и обещал, демонстративно разорвал свою бумажку на тысячу маленьких протоколов, и все они упорхали в корзину для бумаг.
Мент снова превратился в хорошего, доброго мента. Разве что не пожелал нам на прощание зайти еще.

Безусловно, мы совершили противоправное деяние. Административное правонарушение.
Но -

Опыта одной поездки явно недостаточно. Одни только вопросы пульсируют. Ну так пусть кто-нибудь на них ответит, если сможет.
А вообще - хорошо бы как-то систематизировать опыт путешественников, безденежно катавшихся по странам зарубежья. Я бы, например, с удовольствием обращалась к подобному сгустку информации.

Единственный практический вывод, который мы для себя сделали: мент - существо недоброе, поэтому общения с ним по возможности нужно избегать, и все у вас будет хорошо. Примитивно? Зато позитивно!

Написано для журнала «Утопия». Только журнал так и не вышел.

Витни